«И будет без меня земля цвести»

Когда появилась на свет, даже нет, не так, когда рождалась идея о создании нового стихотворного сборника, мы придумывали, как его назвать.

Первоначально была у Аннушки идея объединить свои стихи, которые она нигде не печатала, со стихами обеих дочек – Вали и Татьяны. Но потом совместный сборник со стихами Валентины она решила издать отдельно. И не успела…Она не знала, как назвать сборник. Обещала, что как только электронный вариант сборника будет готов, дать его мне почитать, чтобы выбрать для названия какую-нибудь фразу. Не отдала. Все оставляла «на потом», не собираясь покидать этот прекрасный мир, который она так искусно описала в предыдущих своих книгах. Когда на «Литературном салоне» предложили рассказать о поэтах, писателях района, которых нет в живых, я прочитала стихи А. Пырсиковой из сборника «Дочки-матери», не подозревая, что автор этих проникновенных строк скоро – скоропостижно, внезапно – уйдет из жизни.

Я не хочу зимою умирать,
Когда кругом белым-бело
и стыло,
И воет вьюга за окном
постыло…
Я не хочу зимою умирать.

Хочу я умереть
в расцвете дня,
Когда черемухи
бушует вьюга,
И слезы лепестков
моя подруга
В отчаяньи уронит на меня.

Накроет покрывалом
лепестков
Моё неузнаваемое тело,
И соловьи просвищут
оголтело…
Не надо будет
человечьих слов.

А перед тем,
как в землю мне уйти,
На крышку гроба
солнце луч положит –
Он в темноте
других миров поможет…
И будет без меня
земля цвести.

3 июля мы хотели встретиться для того, чтобы посмотреть, какие стихи включить уже в мой сборник. Аннушка советовала, чтобы я сначала собрала все свои «понятные» стихи. Часто журила меня за лень, за то, что архивы беспорядочны, показывая огромные школьные тетради, аккуратно заполненные черновиками стихов. Я клялась ей: вот пойду в отпуск – наведу порядок. Не навела. Все чего-то откладывала «на потом», а тут, собираясь в воскресенье в гости, вдруг решила, что со стихами не поеду – стыдно листочки везти, собрала всю прозу, наконец-то, дописав, переписав с листочков тоже в огромную тетрадь. Так хотелось, чтобы Анюта меня похвалила.
Не получилось. Вместо встречи – расставание.

Как же так? Это же несправедливо, неправильно – вот так, быстротечно… А впрочем, не мы ли с ней, как-то заговорив о смерти, глупые, «помечтали» и сошлись в одном – лучше умереть скоропалительно, никому не надоев и не утомив. Видимо, намучавшись со своим диабетом, искалеченной ногой, одиночеством, она так об этом «помечтала», что с небес услышали её.

Последнее время у нее была депрессия, сахар то падал, то поднимался – вместе с давлением. Она обронила в сердцах: «Сижу дома, как птица в клетке – на волю хочу, на Кубалду, в лес, в поле – тоскую по природе. Я ведь среди нее выросла».
Путешествуя с ней по Горному Алтаю, я воочию убедилась в ее исключительных знаниях о цветах, деревьях, травах, насекомых. А она смеялась и говорила, что задолго до того, как детям стали давать в детсадах знания о природе и называть слово «экология», сама составляла свою программу, и её воспитанники были знатоками. Вместе с ними училась любить и понимать природу – ну где же еще брать темы для стихов, конечно, здесь! А я, честно, завидовала ей – может, из-за слабого зрения, может, из-за того, что у меня иной склад ума, но у меня стихов о природе практически нет, вот разве плач-молитва «Земля-Матушка»…

Но я опять об Анюте – птице… Чтобы вынести из дома гроб, пришлось убрать окно на веранде. Действительно, как будто сбылись её слова – вылетела птица в окно и вознеслась ее душа к небесам.

…В этот день мой сын Евгений, живущий в Бийске, вечером увидел влетающего в форточку мотылька. Позвонил – все ли у нас в порядке. Рассказала о том, что тети Ани – так сын называл Аннушку – больше нет. А он – говорят, мотылек – олицетворение чьей-то души, может, тети Ани?

Несколько лет назад он нас возил по Горному Алтаю. Во время путешествия Анюта перепела сотни песен, сочинила множество удачных строф, горюя, что оставила диктофон дома и все рифмы остались на Чуйском тракте. С той поры они прониклись друг к другу симпатией и стали как родные.

Я поражалась этому, и в то же время знала, что у нее очень много друзей, поклонников ее поэзии.
И похороны показали это – сколько добрых, чутких глаз плакали, провожая её в последний путь. А погода еще раз доказала, что пророчество, которое было в стихотворении, сбылось: с 11 до 12 бушевал ливень, гроза, а на тихих могилках небо прояснилось, и солнечные лучи освещали красивую и печальную крышку гроба. «А перед тем, как в землю мне уйти, на крышку гроба солнце луч положит»…

Я не зашла в комнату, где прощались с ней люди, и не видела, как через окно выносили гроб. Не подошла попрощаться и взглянуть на нее в последний раз – я хотела запомнить ее живой, порою даже бесшабашной, любящей и в карты поиграть, и попеть, и хоть иногда в мой приезд выпить маленькую стопочку коньяка. А уж если собирались втроем – еще Лена Раздобудько с нами любила посидеть, то разговорам о мироздании, вечности или Атлантиде не было конца. Елена рассказывала такое, отчего мы с Анютой только удивленно хлопали глазами, иногда даже не понимая смысл явлений, которые могут происходить с людьми.

Слёзы из глаз лились ручьем. Я просила прощенья у подруги, что стою в стороне и не подхожу близко, за то, что не смогла после выписки её из больницы навестить её среди недели и зачем-то тянула до выходного… И теперь на себе поняла, что время безжалостно. Оно неумолимо мчится и не терпит тягомотины. Оно кричит – проснись! Поторопись – жизнь может остановиться внезапно.

…Когда зазвонил телефон и Тоня, сестра мужа Анны, сказала: «Аннушка, у нас горе – Анюта умерла», я думала, разразился гром, что сейчас все кругом рухнет. С нею ушла моя юность, наша дружба, наши бесконечные разговоры, наши пиршества – она так умела печь пироги, солить, варить. Осталась лишь тень Анюты – ее дети, сборники стихов, ухоженный дом и огород, цветник, наверняка о котором она писала – «И будет без меня земля цвести».

Необъятная печаль и скорбь окутали меня. Я даже не подозревала, что она мне не только подруга, но и Человек с большой буквы – светлый, искренний, безмерно любящий жизнь. А еще – родная кровиночка, сестра, которая меня, сама болея, поддерживала во время тяжелых дней моей жизни, заботилась о моем здоровье.

Ночь после похорон не спала. А рано утром, когда муж уехал на утреннюю рыбалку, дала ревака, да громко, с причетом. На людях стесняешься слёзы пускать, дома не хотела расстраивать мужа – здоровье у обоих слабое. А потом…
Давно со мной такого не было – как-то не пишу в последнее время. Стали появляться на чистом листе стихи, полные боли и скорби. Они были посвящены Человеку с большой буквы, такой теперь она стала для меня и осталась для людей.

От слёз запотели
стекла очков.
В комнате стало
тоскливо и пусто.
Уйти в иной мир
не каждый готов…
Душе от тоски и тревожно,
и грустно.
Ушел человек,
но путем не земным,
Ушел навсегда,
не успев попрощаться.
Как жаль, что не свидимся
более с ним,
Как жаль, что не сможем
с ним вновь пообщаться.
Попить кофейку,
в «дурака» поиграть,
Нахохотаться,
альбомы листая,
Мечтать и тревожиться
и страдать,
Песни из юности
вспоминая.
Ушел… Нет, вернее, ушла. Навсегда.
Подруга моя.
Мой наставник.
Советчик.
Как хочется,
чтобы покой ты нашла
В том мире, где жизнь
продолжается вечность.
С тоскою взираю
в небесную даль,
Взлетаю к тебе,
чтоб тихонько и страстно
Шепнуть: «Нюр, укутайся
в теплую шаль».
Добавить: «Ты жизнь
прожила не напрасно».

Когда мы путешествовали по Алтаю, у Анны поднялось давление, и мы не взяли ее с собой в Кош-Агач. Она была так расстроена, что я, приехав в Гурьевск, с помощью фотошопа поместила на фото из Кош-Агача рядом с собой Анюту. Так же вместе мы оказались и у памятника Петру и Февронии в Бийске, сфотографировав друг друга порознь.

Как жаль, что в жизни фотошоп бессилен. Уже не встречусь я со своей Аннушкой-Анютой-Нюрочкой, разве только небеса сведут нас, как на земле свела судьба – на целых 50 лет.

Две Анны, две судьбы,
два мира.
То далеки, а то близки.
То вдруг созвучные,
как лира,
То вдруг –
не дотянуть руки…

Светлая память тебе, дорогой мой человек!