Пьющая мать – горе семьи

«Я не пью,
а руки трясутся –
от волнения…»
Подъезжаем к небольшому домику на окраине села. Забора нет, возле крыльца разбросаны заледенелые чурки, а крыльцо практически все занесено снегом. Пробираемся по сугробам, с трудом поднимаемся по ступенькам и входим в дом. Сказать, что в доме грязно – ничего не сказать. Стены уже несколько лет не знали побелки, пол забыл, что такое краска, а дорожки настолько грязные, что похожи на лесные тропинки между разбросанных вещей, грязной посуды и рваной мебели.
Встречает нас хозяйка дома Надежда – мать троих малолетних детей. От систематических пьянок молодую женщину трясет, она с трудом выговаривает слова. В доме очень холодно.
– Да это уголь такой плохой, и дрова сырые, тоже не горят, – запинаясь, объясняет нам Надежда. – А еще и колосники старые. С утра не могу в доме натопить.
– Не выдумывай, в прошлый раз у тебя ведь тепло было. Чем пить каждый день, лучше дрова бы наколола да просушила! Ты же от пьянки еще отойти не можешь, наверное, только после обеда печь растопила? А дети как утром по холодному дому ходили, пока в школу собирались? А что они у тебя сегодня ели? – спрашивают инспекторы.
– Еда у меня есть: супы в пакетах, хлеб, сухари. Вон, в углу, в кастрюле, вчерашняя каша гречневая стоит. Пока не съедят, не буду варить, что зря продукты переводить, – отмахивается от нас женщина.
Бросаю взгляд в угол, куда указала хозяйка: на грязном полу рядом с помойным ведром стоят черные старые кастрюли, тазы, миски – то ли с едой, то ли с отходами. Мне становится нехорошо от одной только мысли, что малыши каждый день такое едят.
Эта семья под пристальным вниманием отделения по делам несовершеннолетних уже не один год. Муж Надежды из семьи ушел несколько лет назад, уехал в другой город, пообещал ежемесячно присылать алименты, но деньги семья получила лишь два раза. Надежда стала пить – все больше и чаще, маленькие дети оказались предоставлены сами себе, порой в доме еды совсем не было. Женщину поставили на учет в ПДН, постоянно вызывали на комиссии, беседовали, хотели лишить ее родительских прав, но мать слезно пообещала, что возьмется за ум и будет заниматься воспитанием своих детей. И действительно, на какое-то время Надежда бросила пить, устроилась на работу, выкупила домик, стала заниматься своими малышами. А когда в доме появился сожитель Николай, систематические гулянки опять стали нормой, а дети мамаше оказались не нужны.
Сейчас старший мальчик ходит в третий класс, второй мальчик пошел в первый, а пятилетняя девочка сидит дома. Надежда не работает, получает пособие по уходу за ребенком-инвалидом (у второго сына инвалидность по речевому отставанию). Ежемесячный доход этой семьи составляет 13 тысяч рублей. Согласитесь, что на такие деньги в деревне прожить можно, но в этой семье практически все средства уходят на спиртное. Это подтверждают и соседи, которые говорят, что из дома собутыльники выходят только затем, чтобы сходить за горячительной добавкой.
– Смотри, как тебя трясет от пьянок! Ты собираешься кодироваться или нет? – интересуется инспектор.
– Я много не пью, а руки трясутся от волнения. Боюсь я кодироваться, говорят, потом еще больше пить буду, – отнекивается Надежда, но потом нехотя сдается, – хотя попробовать можно. Только вот денег сейчас нет.
Ксения Сергеевна составляет административный протокол на непутевую мамашу о неисполнении обязанностей по содержанию и воспитанию детей. Скорее всего, на этот раз в отношении Надежды будет решаться вопрос о лишении её родительских прав.

Для кого-то
и фантик сладкий…
Едем в другую семью. В дом нас не пускает привязанная к входной двери большая собака. На лай четвероного сторожа выходит шатающийся молодой мужчина.
– Чего надо? – раздраженно кричит он.
– Убери собаку, мы с проверкой приехали.
– Кого здесь проверять-то? Все у нас нормально, – недовольный хозяин привязывает собаку в другое место.
В доме относительно чисто, тепло. Из комнаты выбегают двое малышей: чумазые, лохматые, а с дивана выглядывает еще мальчик лет шести, и все они наблюдают за нами.
– Где теща твоя? – спрашивает Татьяна Леонидовна у хозяина.
– Там, в спальне, спит пьяная, — нехотя бросает он.
– Какой уже день пьете?
– Да не помню я. Ведь праздники сейчас идут, грех не выпить.
На кровати спит теща Валентина Николаевна. Инспектор пытается её разбудить и выяснить, где сейчас ее несовершеннолетние сыновья, но в ответ доносятся неразборчивые слова да маты. Пьяная женщина не понимает, кто мы и зачем приехали. С горем пополам Татьяна Леонидовна Лановская узнает, что дети не живут с пьющей матерью, перебиваются временными заработками, ночуют у родственников в соседней деревне. Свой дом женщина продала, часть денег раздала по долгам, а оставшиеся средства пропила. Сейчас вот живет у старшей дочери, у которой трое малолетних детей и неработающий муж. Пока дочь на работе, мать с ее неработающим мужем пьют и занимаются «воспитанием» малышей.
Инспектор садится писать административный протокол на горе-мамашу. Из спальни доносится пьяный вопль: «С…ть хочу, тазик кто-нибудь принесите!» Шестилетний мальчик со злостью кричит на бабку: «Сама иди, я что тебе – носильщик?» А трехлетняя девчушка бежит на кухню: «Баба писать хочет». Берет большой грязный таз, с трудом тащит его перед собой через весь дом, ставит перед бабушкой и помогает ей встать с кровати. Потом, когда пьяная женщина сделала свои дела, малышка опять хватает таз и тащит его в угол на кухню. Поставив вонючий таз под полку, вдруг замечает рядом с ним на полу семечку, быстро поднимает ее и, довольная, сует в рот. К горлу подкатывает ком. Чтобы справиться с тошнотой, отворачиваюсь.
Третий ребенок – двухлетняя малышка – не отходит от инспектора: гладит ее то по меховому воротнику, то по руке, и в глаза смотрит так грустно и проникновенно, что просто мороз по коже. Татьяна Леонидовна достает из кармана конфетку и дает девочке. Та сразу бежит хвалиться перед сестрой и братом, которые смотрят на нее с завистью. «Ох, я и не подумала, что здесь много детей», – инспектор проверяет свои карманы, но конфет нет. Я тоже обшариваю свои карманы, но безуспешно – сладостей у нас больше нет. Малышка быстро разворачивает конфетку и толкает целиком в рот, а фантик бросает на пол. Брат и сестра хватают бумажку и начинают облизывать ее со всех сторон…
Татьяна Леонидовна, закончив оформлять протокол, просит хозяина передать повестку на комиссию по делам несовершеннолетних Валентине Николаевне, когда та проспится (но ждать, видимо, придется долго, женщина по несколько месяцев не выходит из запоев). А хозяина инспектор предупреждает, что если в следующий раз его застанут в таком же пьяном виде, а дети будут грязными и неухоженными, то и их семья будет поставлена на учет в ОДН.

Материнская «любовь» с ремнем
Следующую семью неблагополучной назвать нельзя. Отец спиртным не злоупотребляет, работает. Мать тоже не пьет, занимается воспитанием малолетних детей, ведет домашнее хозяйство. Тем не менее, эта семья находится под пристальным вниманием отделения по делам несовершеннолетних. И вот почему.
Поздней осенью прошлого года мать ненадолго оставила трехмесячного сына со старшими девочками, одной из которых три года, второй – пять. Старшая – подвижный и активный ребенок, порой непослушный, как и многие дети. Но на этот раз девочка не ослушалась мать, играла, не отходя от малыша, который лежал на кровати. Потом устала сидеть с игрушками, стала прыгать на кровати и нечаянно наступила на грудничка. В это время в дом зашла мать. Разъяренная женщина схватила отцовский ремень и стала избивать дочь. На руках, спине, ногах девочки сразу же выступили кровавые пятна и появились гематомы. Один из ударов пришелся по лицу, другой – по глазу. Девочке чудом удалось вырваться из рук озверевшей матери. Она раздетая выбежала на улицу и босиком побежала по снегу к отцу на работу. Её заметили соседи, завели к себе в дом, вызвали полицию и скорую помощь. Малышку отправили в больницу, а на мать было заведено уголовное дело за причинение побоев. С новорожденным все обошлось благополучно, мальчик жив и здоров.
После выздоровления девочка несколько месяцев жила в приюте, теперь она вернулась домой. Семья после этого случая состоит на учете в ОДН, и инспекторы часто приезжают сюда с проверками.
В доме, в отличие от тех, в которых мы уже побывали, чисто, тепло и уютно, а в спальне сладко спят маленькие ребятишки.
– Как ваши взаимоотношения с дочерью? – интересуется инспектор у женщины.
– Нормальные. Сейчас она понимает, что можно делать, а что нельзя. Как только начинает баловаться, сразу говорю: не будешь слушаться, поедешь жить в приют. Моментально становится тихой, – рассказывает женщина.
– Не забудь, через день у тебя суд, дочку тоже с собой возьми, – еще раз напоминает инспектор.
Я смотрю на спящих малышей, на мать и пытаюсь понять: как можно детей в одночасье и любить, и избивать до полусмерти? Какие же воспоминание о детстве, о материнской любви останутся у этой девочки? И как она сама будет относиться к своим детям? Дай Бог, чтобы она выросла не такой жестокой.

Встали на путь исправления
– Есть у нас семьи, которые встали на путь исправления, – говорит Ксения Сергеевна Масибут. – Вот сейчас заедем в одну.
В поле зрения отделения по делам несовершеннолетних эта семья, где недавно родился малыш, попала полгода назад. Тогда инспекторы зашли в дом, где было не топлено, грязно, разбросаны сломанные стулья, перевернута мебель, а на кровати, где обычно спал новорожденный ребенок с мамой, храпел пьяный сожитель в обуви и верхней одежде, в другой комнате в пьяном угаре валялась бабушка. Инспекторы с трудом отыскали в деревне хозяйку, которая пошла с новорожденным отогреться к родственникам. На нерадивую мамашу составили административный протокол, поставили на учет в ОДН и предупредили, что если еще раз застанут дом и жильцов в таком виде, будет решаться вопрос о лишении её родительских прав. Женщина, заверив, что семья встанет на путь исправления, обещание свое выполнила.
…Заходим в большой дом, и уже с крыльца видно, что за порядком здесь следят. В доме чисто, тепло, на веревках развешано детское белье, пеленки, на кухне пахнет пирогами.
– Проходите, смотрите, у нас сейчас все хорошо, – приглашает хозяйка, которая держит на руках малыша. – Папа у нас закодировался, устроился на работу. Бабушка помогает по дому.
– Вот и хорошо, что исправляетесь. Еще несколько раз проверим и, возможно, снимем вас с учета, – говорит инспектор.
У меня на душе даже повеселело: хоть в этой семье все налаживается – за сегодняшний рейд это первая хорошая новость.

По дороге назад мы больше молчали, каждый думал о своем. Я не могла прийти в себя от увиденного: перед глазами мелькали лица маленьких детей, их доверчивые и молящие о чем-то глаза, пьяные родители, которым все равно, сыт малыш или нет, одет он или голый бегает по нетопленному и грязному дому. После такого начинаешь сомневаться: а лучше ли ребенку с такими родителями, чем в приюте? «Понимаете, для нас не главное – поставить ту или иную семью на учет в ОДН или лишить мать и отца родительских прав, а малышей отправить в приют, – объясняют инспекторы. – Знаете, ведь для ребенка жизнь в детском доме – тоже не сказка, ему все равно хочется к маме и папе, пусть даже пьяным. Наша главная задача – заставить одуматься нерадивых родителей, достучаться до них, помочь справиться с вредными привычками, заставить обратить внимание на своих малолетних детей и заняться их воспитанием. Вот для этого и необходимы такие рейды».
Так хочется надеяться, что в домах, где мы сегодня побывали, все-таки станет тепло и уютно, между родителями и детьми будут царить любовь, нежность и взаимопонимание, малыш никогда не побежит к матери со словами: «Мамочка, пожалуйста, не пей!», и, подрастая, будет гордиться своими родителями, а не стесняться их.

В Гурьевском районе на учете отделения по делам несовершеннолетних состоят 17 семей. В том числе в Ур-Бедарях, Новопестерях и Кулебакино по две семьи, в Горскино под пристальным вниманием инспекторов 4 семьи, в Сосновке – 5 семей, в Золотой Тайге и Дмитриевке по одной семье.