Черный день в истории Салаира

Эта скорбная дата навсегда вошла в историю Салаира. Более двухсот лет здесь жили и работали рудари, но такого горя салаирская земля не знала. И сегодня не стихает боль земляков, ее в своих сердцах хранят дети, внуки, друзья, родные и близкие погибших, которые были очевидцами тех страшных событий, именно они тогда провожали в последний путь тех, кто стал жертвой страшной аварии.
Что тогда произошло в шахте, доподлинно неизвестно: в архивах рудника нет документов за 1942-1943 годы, не сохранились подшивки газет «Гурьевский рабочий», нет ничего, кроме воспоминаний А.И. Рудина, работавшего в то время в отделе буровзрывных работ (их неоднократно публиковала местная газета), воспоминаний земляков и официальной статистики: в аварии 1943 года пострадали 196 человек, среди них 85 погибших, 29 получили отравления тяжелой степени и 82 – отравления легкой степени. Но и сегодня многие из очевидцев и их родных утверждают, что жертв было гораздо больше, и до сих пор звучат требования: хотим знать правду! Из правды сегодня только списки погибших, которые были рассекречены 10 лет назад, «Знамёнка» публиковала их в полном объеме, и копия спецдонесения за подписью прокурора Гурьевского района, датированного 7 февраля 1943 года. Главе г. Салаира Е.Н. Естифееву удалось получить ее накануне нынешней 70-летней даты со дня трагедии из архивов Гурьевской прокуратуры. Уголовное дело до сих пор хранится под грифом «секретно».
Вот о чем рассказывает нам тот «самый правдивый» документ, другой правды в документах нет: «6 февраля 1943 года в 9 часов утра на цинкруднике в г. Салаире в будке пожарного поста при входе в штрек произошел пожар. Пожар возник от электропечи, которую незаконно разрешил поставить начальник пожарной охраны рудника Комаров… Дежурный пожарник Гирина, сменившая в 9 часов Пингину, заметила, что оголенный провод горит, а от него начала загораться и фанера, из которой была сделана будка. Гирина начала тушить пожар снегом, но так как из этой затеи ничего не вышло, то Гирина побежала в раскомандировку, которая находилась в 100 метрах от места возникновения пожара, чтобы сообщить пожарной команде. Пока она ходила, будка сгорела и загорелось крепление. К моменту приезда пожарных огонь распространился вглубь штольни на 20-25 метров. Назначение штольни – выпуск отработанного воздуха из шахты, а вследствие пожара огнем и дымом этот воздух погнало обратно в шахту по шахтным колодцам. Таким образом, шахта оказалась загазованной, что и создало критическую ситуацию. Вся смена в 203 человека (по табельным учетным данным) оказалась обреченной на гибель, так как газ распространялся не только по штреку шахты, но и в штольне. Дальнейшее тушение пожара стало невозможным…»
Читаем далее: «Таким образом, оставался один выход — быстрая и эффективная организация спасательных работ по извлечению из-под земли рабочих. Однако спасательные работы были организованы исключительно преступно. Начальника рудника Качаева в момент катастрофы на руднике не было, он находился в Гурьевске. О происшествии мне было сообщено в 10-40 и в 12-15… К моему приезду из шахты было извлечено всего 9 человек, из них 5 человек со слабыми признаками жизни, 4 мертвыми.
Горноспасательная команда оказалась состоящей всего из 6 человек, имелось всего 15 кислородных приборов, а так как эти приборы были нужны еще и для спасаемых, то, по существу, судьба 200 человек была вверена этим 6 человекам, и никто другой зайти в шахту не имел возможности».
Далее, говорится в документе, были вызваны на подмогу спасательные команды из Прокопьевска, Ленинска-Кузнецкого и Кемерово. Всего 47 человек. Первая спасательная команда прибыла в Салаир к 16 часам, к этому времени было извлечено из шахты 47 человек, из них 29 трупов. Спасение и извлечение из шахты остальных рабочих продолжалось до 6 часов утра, к этому времени было извлечено 108 человек живыми и 87 трупов. В 7 часов вечера было начато следствие, в 9 часов были арестованы три человека – помощник директора рудника по хозчасти, помощник начальника пожарной охраны, зав. электрохозяйством. «Есть необходимость ареста 3-4 человек», — говорится в спецдонесении. «По второму эпизоду — преступная организация спасательных работ – следствие еще не начато». Последняя фраза этого секретного документа такова: «На случай всяких эксцессов, которые уже проявляются, милиции и РО НКВД предложено усилить охрану и оперативную работу, особенно во время похорон». Всё. Вот и вся правда. Под суд, который состоялся в июле 1943 года, было отдано 16 человек.
Не было тогда в Салаире человека, кто бы не хоронил своего родного человека или друга, или коллегу… 85 человек числятся в списках погибших официально, кто-то из ветеранов говорит, что гробов было 114, кто-то вспоминает еще большее количество. В одну могилу хоронили по несколько человек. Студентов, приехавших на рудник на практику и не имевших родных и близких среди салаирцев, похоронили в братской могиле. Именно здесь в 1973 году был установлен памятник погибшим шахтерам-салаирцам, именно здесь, спустя 70 лет, 6 февраля 2013 года, собрались ветераны, чтобы почтить память всех, для кого эта рабочая смена на Салаирском руднике оказалась последней.
Как остро боль утраты всколыхнулась в сердцах этих людей! Горькие воспоминания каждого из них как будто вернули в тот далекий день трагедии. Отец Александр отслужил панихиду по погибшим 6 февраля 1943 года и в заключение обратился ко всем: «Мы молимся за них, чтобы Господь их простил. Через прощение их и мы получаем Божье благословение. Желаю вам, чтобы Господь не забыл ни одного человека, живущего в Салаире».
Обратились к землякам глава г. Салаира Е.Н. Естифеев, председатель совета ветеранов Салаира А.С. Подругина, поделились своими воспоминаниями Е.И. Грошева, Е.А. Коновалова, другие участники митинга. К памятнику возложили венки, помолились, повторяя одно и то же: «Такого в Салаире не бывало никогда и, дай Бог, чтобы никогда не повторилось». Никогда…

Юрий Викторович Максимов пришел на митинг, чтобы почтить память своего дяди Михаила Николаевича Максимова, который работал главным маркшейдером рудника. В тот день, 6 февраля 1943 года, он пошел в шахту вместо своего приболевшего брата — отца Юрия Викторовича. И погиб.

Зоя Ивановна Питяйкина:
- У меня в шахте погибла мать — Анна Николаевна Кувшинова. Нас пятеро осталось, младшему тогда три года было. Мне только 14 лет исполнилось. Всё помню, что было в этот день, всё… Пожар! Да не пожар это был вовсе! Отравили людей, и всё. Мою маму через двое суток привезли домой, мы обмыли ее, к похоронам переодели, а наутро все с головной болью проснулись – угорели от газа. Они все лежали как живые — розовые, румяные, как из бани, только животы в области желудка почему-то были зеленые. Одежду, в которой мама в шахте была, вынесли в кладовку, чтобы проветрить, через месяц домой занесли – и угорели все опять от газа, запах был сладкий какой-то. А гарью совсем не пахло!
Тяжелое было время. Война же! А в шахте и цинк, и свинец… 2 февраля как раз немцев под Сталинградом разгромили, после этого был ряд диверсий — не только у нас. Вредительство повсюду началось. Я сразу не поверила в пожар. И люди говорили, что это не пожар. Телефоны почему-то сразу оказались отключены, вентиляция не работала и клеть не вывозила людей. Отец у меня тоже в шахте работал, но в тот день была не его смена. Он рвался туда помочь матери, но туда никого не пускали. Он потом всю жизнь говорил: если бы меня пустили, я бы мать спас.

Елена Артамоновна Коновалова:
- У меня погибла мама Евдокия Дмитриевна Гребенкина. Я в школу в то утро собиралась, а она мне наказала: «В печку подложишь, а то я на работу опаздываю». Я еще не ушла из дома, слышу, соседи кричат: авария в шахте! Я туда. Людей тогда, говорят, много было под землей: одну смену спустили, а другую еще не вывезли. Мне в то время было 12 лет. Всё, всё помню, всё на моих глазах было, как их вытаскивали… На рудник только по пропускам заходили, территория была огорожена. Помню, все бегут туда, доски отрывают, кричат. Потом начали вытаскивать людей и складывать одного на другого, потом пригнали лошадей, положили всех на повозки и повезли в больницу. Маму на третьи сутки вытащили, мне тогда сказали — ее номер 231-й. Мне потом рассказывали, что те, которые спаслись, ее звали: «Дуся, пойдем с нами», они мочили тряпки, клали себе на лица, а мама все наверх рвалась, на 172 горизонте и погибла. Я потом работала в шахте, поэтому представляю, где это и как это все могло быть. Она, видимо, падала, пока бежала, вся израненная была. Нас в семье было трое, я самая старшая, сестренкам было 5 и 9 лет. Мыкались мы потом сильно, отец-то еще раньше погиб…

Галина Ивановна Суппес:
- У нас здесь трое похоронены – папа Иван Матвеевич Паньков и две его двоюродные сестры. В шахте еще одна его сестра трудилась, но перед сменой, когда случилась авария, она отработала две смены подряд, ее еще и на третью оставляли, но она не осталась. В тот день как раз еще объявили воскресник, то есть в шахте оказались люди, которые и не были шахтерами. Мама рассказывала, что когда пострадавших из шахты выносили, люди стояли коридором, тела клали на сани и накрывали покрывалом. Кто-то успевал своих родных узнать. Некоторые живые еще были. Мама говорит, что от людей шел какой-то фруктовый запах, приятный такой, поэтому, говорят, и в шахте не сразу поняли, что это отравляющий газ, у всех появлялась усталость, люди просто садились да так и околевали. Когда поняли, что это смертельно опасно, начали звонить, кричать, но выходы все были закрыты, связи не было…

Екатерина Ивановна Грошева:
- Когда случилась авария, мне было всего три года, но мне много о ней рассказывала мама. Когда я стала заниматься краеведением, думала, найду документы, докопаюсь до правды, узнаю, что же все-таки случилось тогда, почему погиб мой отец. Искала много лет. Потом мне сказали: успокойся, не ищи, никаких архивов ты не найдешь. Их попросту нет.
Не надо искать виновных, Бог рассудит и каждому воздаст по заслугам.
Важно то, что прошло 70 лет, но мы помним наших земляков. Низкий поклон всем, кто вспомнил в этот день о скорбной дате, кто почтил память наших родных. Они тоже отдали жизни за победу, ведь без сильного тыла и фронт бы не победил. Спасибо и вечная им память!