Меню
16+

«Знамёнка». Газета Гурьевского района Кемеровской области

06.04.2020 14:36 Понедельник
Если Вы заметили ошибку в тексте, выделите необходимый фрагмент и нажмите Ctrl Enter. Заранее благодарны!

Ветеран с улицы Победы

Автор: Виктория КУДИНОВА

Как-то символично, думала я, когда шла в гости к ветерану Великой Отечественной войны Борису Игнатьевичу Сотникову, что живет он на улице 30 лет Победы. Как символично и то, что попасть на эту улицу с улицы Кирова можно, в том числе, и пройдя по аллее Героев – пройдя, и вспомнив о тех, кто подарил нам эту Победу.

…Уже встретившись с Борисом Игнатьевичем, узнаю, что был у него момент, когда он мечтал о том, чтобы земля вдруг разверзлась и спрятала его. Дело было в апреле 1945 года в Венгрии, у озера Балатон. «Гора, – вспоминает ветеран, – наподобие нашей Фабричной, только там леса нет, а внизу – красивое большое озеро, то самое – озеро Балатон». Немцы, по словам Бориса Игнатьевича, тогда собрали 30 танковых дивизий в «кулак» на одном направлении и ударили этим «кулаком» туда, где находилась дивизия, в которой он воевал.

Ветеран рассказывает, что любому наступлению всегда предшествовала артподготовка со стороны наступавшего. Так вот, у немцев в тот день была такая артподготовка, что небо стало черным, а земля, казалось, трескается от взрывов. Гул от летящих снарядов был просто неимоверный. Вот тогда-то у моего героя – на тот момент 18-летнего мальчишки – и мелькнула мысль: «Если земля сейчас не треснет, то меня просто разорвет на куски».

Надо сказать, что дивизия, в составе которой воевал Борис Игнатьевич, на момент высадки в Венгрии была уже очень титулованной. Когда он был направлен в нее в феврале 1943 года после подготовки в 34-м учебно-стрелковом полку в Красноярске, она называлась просто 99-я дивизия. Но за форсирование реки Свирь на Ленинградском фронте дивизия получила к своему названию три приписки «Гвардейская», «Свирская» и «ордена Кутузова». Чтобы мне было понятно, насколько важным было для страны то, что они сделали под Ленинградом, Борис Игнатьевич уточняет, что 11 бойцам в их дивизии после тех боев было присвоено звание Герой Советского Союза, и поясняет, что именно взятие плацдарма на реке Свирь позволило освободить Выборг и взять ряд финских городов.

После того как с Финляндией был подписан договор о перемирии, дивизию направили в Житомир, ознакомили всех бойцов с устройством парашюта, обучили прыгать, прибавили к названию дивизии еще одну приписочку «воздушно-десантная» и сбросили десант в Венгрию – под Будапешт, а потом, после его взятия, перебросили в район того самого озера Балатон, где, чтобы выжить, хотелось чудесным образом провалиться сквозь землю.

Но чуда, конечно, не произошло, и земля не разверзлась, не спрятала тысячи воевавших на том направлении советских ребят, вместо этого пришел приказ ... отступать. И они отступили – аж на 30 километров! До этого в течение полумесяца занимали эти позиции километр за километром, пядь за пядью, а тут – раз! – и отступили. «А хуже, – говорит Борис Игнатьевич, – и гаже нет ощущения, чем ощущение от мысли, что тебе приходится отступать. Твои друзья погибли, беря эти высоты. А ты — отдаешь». Опять же, чтобы я поняла, насколько упертыми и мужественными были советские солдаты, насколько тяжело им давались победы в боях, Борис Игнатьевич рассказывает мне, как не раз видел пулемет с намертво сжатой на нем рукой убитого пулеметчика… Как ходили в рукопашную, когда кончались снаряды... Поэтому, собственно, и переживали так за оставленные территории. Переживали, но надеялись, конечно, что и на их улице победы еще будут.

Чуть позже, когда придет подкрепление, они вновь займут все отданные противнику позиции, займут, по военным меркам, уже легко. Окажется, что выдохшийся противник сделал просто последний, как говорят, предсмертный рывок, и сил на новые бои у него уже нет. «Даже горючки, – вспоминает ветеран, – чтобы заправить технику, у них не было. Так, вылетят один-два самолета для проформы, покружат и – назад. Мы прошли и взяли эти «километры» чуть ли не прогулочным шагом».

Весть о великой Победе застанет Бориса в австрийском городе Бериндорфе. В тот момент ни он, ни его товарищи, конечно, даже не думали о том, что будет еще время, когда надежное укрытие где-нибудь поглубже под землей не помешает…

«Буквально на следующий день после 9 мая, – говорит Борис Игнатьевич, – когда, как мы считали, война закончилась, нас перебросили в Югославию, где все еще оставались немецкие войска, которые не слышали о капитуляции Гитлера и оказывали жесточайшее сопротивление. Там наш полк потерял еще десять человек…»

Видно, как трудно ветерану вспоминать об этом, но он делает над собой усилие. По его словам, он и его друг Коля Лукин во время того обстрела находились рядом. Да что там во время обстрела! Они все время были рядом уже несколько лет. Их взвод считался взводом управления: Коля – разведчик, Борис – связист. Они всегда одними из первых пробивались на территорию противника. Разведчики указывали артиллерии координаты, куда прицельно бить, а связисты обеспечивали между ними связь. «Потому, – говорит Борис Игнатьевич, – почти всегда и ели из одного котелка, и спали под одной шинелью». Вот и тогда они были рядом. «Только так получилось, что у Коли – смертельное ранение осколком мины в живот, вещмешок мой, где были сухари, фотокарточки, письма из дома – в клочья, а у меня – только шинель в двух местах повредилась», – спустя столько лет все еще словно оправдывается Борис Игнатьевич. Он вынесет друга из-под обстрела, даже донесет до санчасти, а вот до госпиталя — не успеет… Коля умрет у него на руках. Уже в мирное по документам время полетит на Родину Николая в село Ляцы похоронка, а следом за ней – письмо от Бориса, в котором он напишет маме Николая, как геройски погиб ее сын. «Тогда всем так писали», – говорит Борис Игнатьевич и, чуть помолчав, добавляет: «А что еще тут напишешь? Как утешишь родителей друга, которые через рассказы их сына стали тебе за эти годы тоже родными?!»

«Я понимаю, как это страшно, когда твои близкие не вернулись с войны», – включается в наш разговор супруга Бориса Игнатьевича Нина Ивановна. – Мой отец, Иван Николаевич Смекалкин, умер в госпитале от множественных ран за месяц до объявления Победы, а брат Валентин вообще не доехал до фронта, в 1942 году их, три эшелона молодых солдат, на украинской станции Лиски разбомбили немцы…»

Для самого Бориса Игнатьевича служба продолжалась вплоть до 1950 года. После Югославии его перебросили в Чехословакию, потом – снова в Венгрию, а после – направили на восточный фронт, на войну с Японией. С сентября 1945 до 1949 года он служил в городе Ворошилове, а последний год перед демобилизацией – в селе Кавалерово Приморского края, в береговой охране. «Демобилизация, – рассказывает Борис Игнатьевич, – шла постепенно. Сначала отправляли домой тех, кто постарше. Всех сразу демобилизовать, видно, побаивались. Кто их, этих противников, знает, что у них на уме?»

Домой он вернулся опытным десантником, имеющим за плечами 47 прыжков с парашютом, а еще – с четырьмя благодарностями от главнокомандующего И.В. Сталина, медалями «За взятие Будапешта», «За взятие Вены», «За отвагу», «За боевые заслуги», «За победу над Германией» и орденом Отечественной войны.

«А на митинг 9 Мая Вы пойдете?» – спросила я Бориса Игнатьевича. «Конечно, пойду! Пока могу, буду ходить. Знаю, что многие ветераны болеют, уже не могут пойти», – ответил он, и по его интонации я поняла, что под этим «не могут» он имел в виду и тех, кто просто не дожил, не успел дожить до того момента, когда на их родной улице будут праздновать Победу – Великую Победу…

Добавить комментарий

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные и авторизованные пользователи. Комментарий появится после проверки администратором сайта.

6