По главной улице с оркестром

А на войну он рвался давно. Два его брата вовсю воевали, и только он один оставался в тылу. Салаирский рудник, на котором Иван Сергеевич работал бурильщиком, поставлял стране цинк, медь и свинец, добыча и переработка которых для воюющей страны были стратегическими. Именно поэтому Иван Сергеевич с первых дней войны получил бронь. Но в 1944 году повестка из военкомата пришла и ему.

В их маленьком домике на Лесном сразу стало людно — приходили соседи, знакомые, суетилась, накрывая на стол, мать — Матрена Александровна. И все говорили о войне...

Что такое «война» девочки знали. И понимали, почему все приходящие пытались сделать или сказать их отцу что-нибудь приятное. О войне все время передавали по радио, говорили дома, на улице. Война стала для девочек олицетворением всего самого страшного — боли, страданий, слез. Когда по улице проходил человек на костылях, мама с жалостью качала головой и говорила: «Вот что делает война...» А однажды жутко закричала и заплакала соседка. И взрослые снова шептались: «Похоронную получила. Вот что война проклятая делает».

О войне рассказывал и отец. А послушать, как он читает газеты, ходили даже с соседних улиц. Зимой собирались в доме, а летом располагались на лежащих около забора бревнах. «Как ты такие хорошие статьи находишь, — не переставал удивляться дед Васильев. — Я сколько читаю, ничего интересного не вижу!» Папа лишь плечами пожимал. Дочь Аня (теперь уже, конечно, Анна Ивановна) до сих пор удивляется: «Четыре класса образования, а читал он куда лучше, чем некоторые нынешние десятиклассники, и почерк у него был отменный, почти каллиграфический». В доказательство Анна Ивановна показывает мне одно из отцовских фронтовых писем.

Кто бы только знал, как ждали они этих писем во время войны! Впрочем, писем ждали тогда все, ждали необыкновенно. Девочки часто наблюдали, как соседки подолгу стояли у ворот, загораживаясь от солнца рукой и всматриваясь вдаль в ожидании почтальона. А когда такое письмо приходило, в дом собирались все соседи, бережно разворачивали этот маленький, но такой дорогой треугольничек и перечитывали по нескольку раз, словно хотели прочесть что-то между строк, узнать больше, чем было написано в письме.

И вот теперь уже их мама так же выбегала на дорогу встречать почтальона и так же, как все соседки, скрупулезно подсчитывала, сколько прошло дней после получения последнего письма.

В те дни, когда приходили письма, казалось, что время повернулось вспять, что снова, как и прежде, папа рассказывает о войне, а все соседи его слушают. И папа действительно рассказывал, только теперь он делился со всеми не тем, что прочел в газетах, а тем, что пережил, что увидел собственными глазами. «Домой не вернусь, пока не разобьем фашистов», — заканчивал он письмо, и снова становилось тоскливо, снова на глаза попадались сиротливо скучающие папины музыкальные инструменты — гитара, балалайка и гармонь-однорядка. Мама рассказывала, что последнюю он привез аж с Алтая, откуда Поскребышевы были родом. Тогда среди молодежи были модными вечёрки. Девушки приходили туда прясть и перебирать крупу, парни приносили инструменты. Иван Поскребышев брал с собой гармонь — он уже тогда был душой компании, мог увлечь, повести за собой кого угодно. Если б он только знал, как это качество пригодится ему в жизни...

Глядя на гармонь, Анна думала о том, что папа обязательно должен вернуться домой живым. А как же иначе? Ведь если он не вернется, осиротеет и его гармонь, и они с сестрами... тоже осиротеют. Анна брала в руки гармонь, пробегала детскими пальчиками по кнопкам и заводила какую-нибудь из папиных любимых песен. Тут же к ней подтягивались и соседские ребятишки, умеющие играть на гитаре и балалайке — получался неплохой ансамбль.

А по субботам Аня с сестренками, наведя порядок дома, брали веники и дочиста выметали двор и улицу до соседнего дома. Так с детства учил их папа. Он очень любил порядок во всем, зато никогда не рассуждал о высоких материях, не разглагольствовал о патриотизме и любви к Родине. Его любовь к ней была простой и понятной, я бы сказала, что она была сродни любви героя Экзюпери: «Встань рано утром и первым делом приведи в порядок свою планету...»

Была в семье у Поскребышевых и еще одна традиция. В Троицу, когда, согласно поговорке, «земля травой покроется», они шли в лес, рвали папоротник и украшали им все в доме и во дворе. Даже в стайке у коровы наряжали.

Не забыли про эту традицию девочки и в тот год, когда папа был на фронте. Это было начало лета, война с немцами уже кончилась, а он все не приезжал и не приезжал.

Правда, от папы совсем недавно пришло письмо, в котором он рассказывал, что ему присвоено звание Героя Советского Союза. Награждал его маршал Советского Союза Иван Степанович Конев. Прочитать письмо, как обычно, собрались все соседи и знакомые.

«Дело было в конце февраля, — писал родным Иван Сергеевич. — Наша армия подошла к городу Бреслау, в котором располагалась практически вся военная промышленность Германии, поэтому фашисты сосредоточили там все свои силы и решили отстоять город любой ценой.

Дорогу к городу нашей армии преграждала река Одер. Командование решило перехитрить врага и форсировать реку на четыре километра ниже по течению, тем самым отвлечь противника из города. Форсировать Одер было приказано отделению, в котором служил Иван Поскребышев. Когда готовились к форсированию, командира их отделения ранило. Тогда командир батальона приказал Ивану Сергеевичу принять командование. «Задача у отделения была, с одной стороны, трудная и опасная, а с другой — очень почетная. Нам необходимо было занять левый берег противника и держать его до прибытия остальных бойцов батальона», — писал отец.

На этом месте сердце у девочек от беспокойства за него всегда сжималось, но он невозмутимо продолжал: «Наша артиллерия начала артподготовку как раз в тот момент, когда мы отчалили от берега. По дороге троих моих бойцов ранило. Поэтому, когда достигли берега, боеспособных бойцов в отделении осталось только десять человек. Левый берег оказался крутым, а вражеские пулеметы не замолкали ни на минуту. Чтобы не попасть под обстрел, пришлось схитрить. Я приказал бойцам высунуть из под берега надетые на стволы автоматов и винтовок каски. Немцы тут же среагировали, тем самым выказав пулеметные точки. Мы забросали их гранатами и с криками: «Ура! За Родину!» выскочили из-под берега. Фашисты растерялись, стали поднимать руки вверх, сдаваться в плен. А за нами уже плыли вперед рота за ротой, батальон за батальоном...»

«Вот это план, вот это тактика», — слушая, щелкали языками окрестные мальчишки, сами частенько играющие в «войну», а Аню и ее сестер буквально распирало от гордости за отца.

Но из письма следовало, что на этом поставленная задача выполнена еще не была. Надо было взять село. Немцы яростно сопротивлялись, а командный состав укрылся в бомбоубежище. Тогда помощник Ивана Сергеевича бросил в его дымоход противотанковую гранату. Немцы стали выбегать на улицу. Те, кто не погиб от гранаты, были расстреляны из пулемета.

Когда оставшиеся бойцы отделения дошли до середины села, у всех кончились патроны, поэтому решили идти к переправе, чтобы пополнить запас. Подошли... и оказались в самом логове врага.

Иван Сергеевич даже и не подозревал, что за то время, пока они брали бомбоубежище, немцы прорвали левый фланг и оттеснили наших к переправе.

Немецкие солдаты шли, выстроившись в шеренгу, и кричали: «Руки вверх!» Под таким натиском теперь уже растерялись русские солдаты.

Не знаю, о чем думал в тот момент Иван Сергеевич и что помогло ему принять единственно правильное решение. Возможно, он вспомнил о своей малой родине, о своей семье, о тех людях, что жили с ним до войны по соседству, что работали с ним на руднике. Вспомнил, что все они ждут его возвращения домой с победой и работают, не покладая рук, ради этой самой Победы. А возможно, он вспомнил, что оставшиеся у него на крайний случай полдиска пулеметных патронов выплавлены из руды, добытой на его родном Салаирском руднике. А если так, то эти патроны не подведут, не могут они подвести... Решение пришло само собой — Иван Сергеевич подполз к врагам поближе и открыл огонь. И этот звук родного пулемета был для наших солдат лучшим напутствием. Они воспряли духом. «Ура!» — кинулся вперед Иван Сергеевич. «За Родину!» — раздалось у него за спиной. Значит, люди поверили ему, пошли за ним, и остановить их было уже невозможно. Первое отделение прорвало оцепление, уничтожило немцев и добралось до переправы. Когда пополнили запасы оружия, вернулись к окопам. Но враги тоже сдаваться не хотели, они по очереди бросали в бой то пехоту, то танки, то авиацию. Однако нашим все было нипочем, они не отступили ни на йоту и продержались еще сутки до прихода подкрепления. Иван Сергеевич лично уничтожил в этом бою четыре танка. В результате село все-таки было взято, в плен к советским войскам попало пять тысяч немецких солдат.

Вернулся отец неожиданно, Анна узнала об этом от учительницы. Домой она бежала так, что на пригорке не удержалась и со всего маху упала в шлак. Коленки разбила в кровь, но боли не было, какая тут боль, если вернулся ее любимый папа. И вообще, не пристало дочери Героя Советского Союза хныкать, она хоть и не мальчишка, но тоже терпеливая, не зря папа все время говорил, что ей надо было родиться мальчиком.

У их домика уже собирался народ, все поздравляли отца с возвращением и с высокой наградой. А мама, как и в тот день, когда папа уходил на фронт, суетилась, накрывая на стол.

Отца из толпы Анюта выделила сразу. Он был в военной форме — красивый, статный, подтянутый. А на груди блестели награды — Орден Ленина и Золотая Звезда. Иван Сергеевич тоже заметил несущуюся сломя голову, запыхавшуюся дочь и вовремя подхватил ее на руки. Она прижалась к нему, потерлась щекой. От гордости за отца Анна буквально светилась.

И старенькая гармонь-однорядка в этот день как будто ожила в папиных руках. Его любимые военные песни «Катюша» и «Артиллеристы, Сталин дал приказ» звучали уже не грустно, как в тот день, когда он уходил на войну, а жизнеутверждающе.

А мальчишки, как и прежде, восторгались его подвигом. Они с восхищением смотрели на награды своего земляка и выпытывали подробности того памятного дня, когда Иван Сергеевич совершил подвиг. Он не отказывался, терпеливо и доходчиво отвечал на все вопросы.

И потом, спустя годы, несмотря на занятость на работе (Иван Сергеевич после войны вернулся в рудник), он будет с удовольствием откликаться на просьбы учителей прийти в школу и рассказать молодому поколению о войне.

Умер Иван Сергеевич в 1966 году. С тех пор прошло 40 лет, но вот что удивительно: интерес к его жизни не затухает и по сей день. Ребятишки, проходя по главной улице Салаира, названной в честь Ивана Сергеевича Поскребышева, спрашивают взрослых, что это был за человек. Анна Ивановна раздала из семейного альбома уже почти все папины фотографии, но школьники все равно идут, все равно просят рассказать об Иване Сергеевиче и его подвиге. Анна Ивановна не отказывает. А еще, когда к ней приезжают внуки и племянники, она иногда снимает со стены гитару, касается пальцами струн и поет любимые папины песни. Гитара оживает, оживает точно также, как оживали в далеком 1944-м году любимые папины инструменты, а вместе с ней оживают и воспоминания об отце.